Научный сотрудник Центрального института эпидемиологии в Москве В. Б. Нестерова никогда не интересовалась солнечной активностью. По долгу службы она занималась статистической инфекционной заболеваемости в стране. Длинные ряды цифр в процессе статистической обработки оживали и становились яркими свидетельствами колоссальных успехов профилактики инфекций. Если полвека назад человек мог контролировать 1—2 инфекции (да и то не полностью), то сейчас значительно легче сосчитать те заболевания, которые еще беспокоят эпидемиологов. В. Б. Нестерова выбрала среди них 24 наиболее активных и стала внимательно изучать их динамику. Оказалось, что среди этих заболеваний, различающихся по степени распространенности и по механизму передачи возбудителя, в отдельные годы наблюдается — временный прирост заболеваемости, а в другие — синхронный спад числа заболевших.
Пришлось задуматься над причинами подобного ритма. Если ритм эпидемий связан с какими-то нераспознанными до сих пор факторами, то это грозит большими осложнениями, учитывая .современные особенности жизни населения. К середине 1971 г. население земного шара составило 3 млрд. 706 млн. человек, увеличившись за год на 74 млн. Это соответствует по численности населению Франции или Англии.
Включив корпоративное изучение английского или других языков в социальный пакет вашей компании, вы получите действительно лояльных сотрудников
Рост народонаселения таит в себе опасность эпидемических взрывов при малейшем ослаблении внимания к той или иной инфекции. Кроме того, до сих пор существуют инфекционные болезни, не поддающиеся контролю. Например, грипп начиная с 1957 г. при каждой новой пандемии за каких-нибудь 3—4 месяца укладывает в постель до миллиарда людей. Вслед за гриппозной вспышкой, как правило, следует вспышка сердечно-сосудистых заболеваний. Так, в Японии подсчитано, что длительность жизни этой категории больных сокращается с каждой эпидемией гриппа на 3 месяца. В результате гриппозных осложнений преждевременно уходят из жизни миллионы людей, смерть которых, однако, регистрируется под рубрикой, не имеющей отношения к инфекционным болезням. И это касается не только сердечно-сосудистых заболеваний. Сюда относятся такие болезни, как. астма, нефриты и другие тяжелые заболевания, осложнения которых при гриппе вызывают смерть.
Сегодня часто говорят об эпидемиологии рака; не исключено, что злокачественные новообразования в той или иной степени связаны с вирусами. Возможно, что причиной ряда генетических уродств новорожденных также могут быть возбудители инфекций, например краснухи. Таким образом, инфекционная патология не теряет своего значения, несмотря на значительные достижения профилактики. Более того, человечество до сих пор беспокоят и издавна знакомые и изученные болезни.
Так, по далеко не полным данным, в мире ежегодно регистрируется полмиллиарда заболеваний кишечными инфекциями и около миллиарда больных респираторными инфекциями. В целом же ежегодно от различных инфекционных болезней страдает половина населения Земли. При этом периодически возникают эпидемические подъемы, которые трудно связать с ослаблением противоэпидемических мероприятий. Так, в 1966 г. заболеваемость дизентерией в нашей стране возвратилась к уровню 1957 г. и в обоих случаях на 25% превышала показатели смежных лет. В 1968—1971 гг. после длительного затишья произошло серьезное увеличение заболеваемости менингококковой инфекцией. В тот же период без каких-либо социальных предпосылок обнаружилось широкое распространение чесоточного клеща, в результате чего пораженность чесоткой в десятки и сотни раз превысила данные предшествующих лет. И это при современном высоком уровне санитарной культуры! Казалось бы, для распространения чесоточного клеща для дизентерийного микроба уже не было благоприятной почвы.
Причины подобных изменений еще не полностью изучены. Вероятно, мы недоучитываем некоторые факторы, обеспечивающие в противовес системе профилактики возвраты инфекций, позволяя им тем самым периодически перешагивать противоэпидемический барьер. А это очень дорого обходится людям.
Так, завоз в СССР в 1959 г. больного оспой потребовал больших затрат на организацию экстренных и карантинных мероприятий. За одну неделю были сделаны прививки против оспы 2 млн. жителей Москвы и ее окрестностей. Затем пришлось провести повсеместную вакцинацию всего населения страны. И это только в результате завоза одного больного оспой.
Предпосылкой к быстрому распространению болезней служит беспрецедентный рост транспортных связей между самыми отдаленными уголками земного шара. Только пассажирооборот Аэрофлота составляет сейчас 70 млн. человек в год, т. е. ежегодно по воздуху перемещается число людей, равнозначное населению крупной европейской страны. И это только в нашей стране. А если посчитать пассажиров всех аэропортов мира? А сколько людей переезжают наземным и водным транспортом! Учитывая такие колоссальные миграции населения, очевидна постоянная опасность проникновения из одной местности в другую самых различных возбудителей, начиная от вирусов гриппа и кончая вибрионами холеры.
Очаги холеры издавна укоренились в Юго-Восточной Азии, отличающейся чрезвычайной скученностью населения и низкими санитарно-гигиеническими условиями. Достаточно сказать, что по результатам обследования 75 стран Азии, Африки и Латинской Америки, проведенного Всемирной организацией здравоохранения, лишь треть городских жителей в этих странах пользуется водопроводом. Из общего количества только в 10% городов имеется более или менее удовлетворительное водоснабжение. Не удивительно, что качество воды, используемой населением, все еще остается низким, а это неизменно приводит к эпидемическим вспышкам кишечных инфекций.
Таким образом, и в наши дни все еще сохраняются условия для интенсивной циркуляции возбудителей инфекционных болезней. Более того, возникают новые условия, стимулирующие активность возбудителей инфекций. Так, в каждом современном городе сточные воды имеют не только более высокую температуру, но и иной химический состав и кислотность. Население стало широко употреблять щелочные моющие средства, а это при повышенной температуре воды со множеством белковых примесей создает оптимальные условия для развития щелочелюбивого холерного вибриона.
Холера уже неоднократно получала всемирное распространение. Впервые она вышла за пределы Азии в 1816 г. после эпидемии в Индии. При этом отчетливо выявилась связь распространения холеры с движением человеческих масс. В те годы в Индии действовали военные экспедиции англичан, которые завезли болезнь в Аравию. Из-за угрозы холеры иранские войска сняли блокаду Багдада и занесли болезнь в Персию. С турецкими войсками и беженцами холера проникла в Турцию и на Кавказца к 1823 г. караванными и водными путями достигла Астрахани. Этот период, начало и окончание которого ограничено характерными датами солнечного цикла (1816 — максимум, 1823 —минимум), называют первой пандемией холеры. В последующие годы холера еще 5 раз имела тенденцию к пандемическому, распространению. Современное ее развитие характеризуется как седьмая пандемия. Всякий раз можно было найти те или иные социальные предпосылки, ее развития- В одних случаях это были военные действия, в другом — открытие Суэцкого канала, но каждый раз даты, эпидемических волн соответствовали солнечным циклам, о чем можно судить, например, по материалам о холере в Индии.
Следовательно, выход холеры за пределы «свойственных» ей очагов в Азии и дальнейшее распространение обусловлены всей суммой социальных факторов,, способствующих развитию инфекции, в то время как конкретные сроки эпидемий связаны с цикличностью солнечной активности. Это положение четко разъяснялось еще А. Л. Чижевским: «...было бы совершенно неосновательно предполагать, что известное состояние солнцедеятельности является непосредственной причиной эпидемического распространения тех или иных болезней. Такого рода заключение было бы совершенно неверно... Это нужно разуметь в том смысле, что та или иная эпидемия благодаря ряду биологических факторов могла бы иметь место и без воздействия солнечных факторов. Но без последнего она могла бы появиться не в тот год, когда она действительно имела место, и сила ее развития была бы не та, что на самом деле. Следовательно, роль периодической деятельности Солнца надо понимать как роль регулятора эпидемий в их размещении во времени, а также, очень возможно, и в силе их проявления».
Крупномасштабные колебания эпидемического процесса, характерные для пандемий холеры, встречаются и при многих других инфекциях. Такова была знаменитая пандемия чумы в XIV в., названной «черной смертью». Несмотря на постоянную тенденцию к росту транспортных связей, к середине XIX в. об этом заболевании постепенно начали забывать, хотя никаких существенных сдвигов в познании его природы и организации мер борьбы не было. И только в период последней пандемии, начавшейся в 1894 г. (максимум активности Солнца), был открыт возбудитель чумы и разработаны научные основы ее профилактики.
Не менее загадочна история проказы. В XIII в. в Европе насчитывалось около 20000 лепрозориев, где содержалось более 2 млн. больных. Это сопоставимо с числом всех зарегистрированных в наши дни больных лепрой на всем земном шаре. Учитывая колоссальную разницу между современным числом населения Земли и его численностью в Европе в XIII в., нужно думать о катастрофическом распространении лепры в те времена. Однако вслед за подъемом наступил глубокий спад. К XVII—XVIII вв. проказа практически исчезла с территории Европы. Например, открытый с 1240 г. на острове Эзель лепрозорий был закрыт за ненадобностью в 1645 г. и вновь открыт только в 1867 г.
Такие же вековые «капризы» обнаруживают и знакомые нам скарлатина и дифтерия. Например, старейший немецкий эпидемиолог А. Готштейн в 20-х годах XX в. отмечал, что, «когда 70 лет назад дифтерия вновь появилась в Германии, то ее первые случаи были доложены на научных обществах как редкое заболевание». Скарлатина в течение 300 лет трижды меняла свой характер. В одни периоды это была исключительно жестокая болезнь, а в другие годы ее течение становилось настолько мягким, что эту инфекцию переставали замечать. Последнее, четвертое изменение течения скарлатины совершилось уже в начале нашего столетия. Летальность (процент умерших среди заболевших) при скарлатине в России в среднем в начале XX в. составляла около 10—15%. В отдельные годы и в некоторых местах она достигала 20—40%. Например, в 1920—1928 гг. в Одессе каждый третий ребенок в возрасте до 4-х лет погибал после заражения скарлатиной.
Положение резко изменилось в 30-е годы и к 50-м годам летальность при скарлатине снизилась по сравнению с началом века в 500 раз. Ныне же больных скарлатиной даже не госпитализируют. И не только потому, что появились антибиотики и другие сильные средства против инфекции. Скарлатина ослабила свою жестокость задолго до того, как появились эти препараты.
Можно привести другие примеры «вековых» изменений характера течения инфекционных болезней. Все это будет только косвенным свидетельством в пользу наличия долгопериодных колебаний, сходных с вековыми циклами солнечной активности. Выделить вековую составляющую эпидемического процесса статистический путем очень трудно из-за отсутствия систематических данных регистрации инфекционных болезней за несколько столетий. Более или менее регулярные сведения о движений инфекционной заболеваемости существуют лишь с середины XIX в., да и то только по некоторым инфекциям и в некоторых странах.
Для доказательства реальности солнечно-эпидемических связей требуется тщательная статистическая обработка массовых материалов, чтобы отсеять случайные колебания и выявить наиболее общие закономерности, присущие циклам эпидемического процесса. В сводках Всемирной организации здравоохранения опубликованы данные об инфекционной заболеваемости с начала текущего столетия по большинству стран мира. Из этого огромного массива были выбраны наиболее достоверные и представительные ряды наблюдений при массовых инфекциях и подвергнуты математическому анализу с помощью ЭВМ.
В результате анализа выступила весьма интересная картина; Оказалось, что всем распространенным инфекционным заболеваниям присуща определенная цикличность с периодами около 3, 5, 8, 11, 14 и 18—19 лет. Иными словами, на крупные вековые циклы накладываются более мелкие и получается сложная система многоритмичности эпидемического процесса. Однако в общей совокупности над всеми ритмами отчетливо преобладает 10—11-летний цикл. При его выделении статистическими приемами четко выступает зависимость от 10—11-летних циклов солнечной активности. Иногда этот цикл легко обнаруживается и без какой-либо статистической обработки, как это видно из данных о динамике скарлатины в Ленинграде.
Нужно заметить, что из 47 исследованных рядов наблюдений за динамикой скарлатины в разных странах и городах 10—11-летний цикл встречался в 90% случаев. Аналогичные результаты получены и при анализе других инфекций.
Вторым по частоте повторяемости и силе проявления циклом эпидемического процесса является 5—6-летний период, равный полупериоду основного цикла солнечной активности. Каковы же причины возникновения остальных цикличностей?
Астроном из Пулковской обсерватории Б. М. Рубашев еще в 1964 г. высказал мнение, что 3-, 6-; 8- и 14-летние вариации хода природных процессов на Земле объясняются различной продолжительностью ветвей подъема и спада 11-летних циклов в каждой паре 22-летних циклов, характеризующихся своей особой магнитной обстановкой. Отсюда следует, что практически все циклы эпидемий подобного масштаба можно объяснить влиянием и особенностями солнечной деятельности. Циклы порядка 18—19 лет следует расценивать как эффект гравитационного влияния Луны и Солнца.
Чтобы еще раз проверить статистическую обоснованность солнечно-эпидемических связей, дополнительно были взяты сведения о моментах резких изменений солнечной активности и сопоставлены с данными о «переломах» хода динамики эпидемического процесса. Под переломом имеется в виду смена знаков приращений количественных показателей процесса в смежные годы: если число заболеваний несколько лет подряд увеличивается, то приращения будут положительными и перелом наступит в том году, когда число заболевших окажется меньше, чем в предыдущем. Следующий перелом образуется, когда отрицательные приращения сменятся положительными, и т. д. Иными словами, решается вопрос связи изменений одного — земного процесса с изменениями другого— космического явления, могущего быть их причиной. Даты резких изменений солнечной активности, согласно шкале И. П. Дружинина, имели место в 1901, 1903, 1905, 1906—1908, 1910, 1915, 1917, 1918, 1920, 1925, 1928, 1930, 1936, 1936—1940, 1942, 1946—1947, 1948, 1950, 1952, 1956, 1961, 1964, 1967, 1971 г.
Сопоставив эти даты с моментами «переломов», динамики эпидемий, определили весьма выраженную их связь. Например, для заболеваемости корью в СССР «переломы» ее хода в 20 случаях из 26 возможных имели место точно в моменты резких изменений солнечной активности. Более того, из 44 периодов эпидемий гриппа, известных с 1749 г., 42 соответствовали эпохам резких изменений активности Солнца. В целом при статистической оценке получены следующие результаты. По рядам наблюдений за динамикой 10 важнейших инфекционных заболеваний в разных странах, когда общая сумма этих рядов составила 4750 лет (членов ряда), вероятность случайности различий частот переломов хода эпидемий в годы резких изменений солнечной активности и в другие годы оказалась менее 0,01%. Отсюда вытекает вывод о реальности со статистической точки зрения (вероятность 99,99%) предположения о воздействии солнечной активности на эпидемический процесс.
Видимо, на протяжении 11-летнего цикла в динамике эпидемического процесса происходит «дробление» цикла на ряд мелких колебаний и поэтому маскируется основная 11-летняя волна эпидемий. Поэтому и вся «иерархия» циклов, которые были указаны выше, может быть объяснена с этих позиций. Дело в том, что между периодами в 3, 5, 8, 11, 14 и 18 лет, как правило, имеется 2-, 4-летний промежуток, кратный повторению дат резких изменений солнечной активности. Не исключено, что часть указанных циклов эпидемического процесса длительностью 2—4 года (по обобщенным данным “44%) можно отнести за счет аналогичных вариаций в чередовании солнечных реперов.
Сущность проведенных расчетов сводится к выводу о том, что сложный и разветвленный своими связями в биосфере процесс распространения инфекционных болезней существенно зависит от солнечной активности.
Встает вопрос о механизмах солнечного влияния на эпидемический процесс. Еще в начале века английский ученый К. О. Сталибрасс в «Основах эпидемиологии» выделил три звена эпидемического процесса: «семя» — резервуар возбудителя, «сеятель» — передающий фактор и «почва» - чувствительный организм. В дальнейшем эта схема подвергалась неоднократному уточнению, но. и сегодня в принципе сохранилось то же деление: источник возбудителя инфекции, механизм (пути и факторы) его передачи и восприимчивый коллектив людей.
Следовательно, дальнейшее исследование путей влияния космических агентов на инфекции следует проводить, начиная с рассмотрения возможности их воздействия на биологические свойства возбудителей. Однако круг микроорганизмов весьма обширен. Чтобы облегчить задачу, познакомимся лишь с наиболее простыми объектами микромира — вирусами. Впрочем, как это будет видно, понятие «простоты» вирусов довольно относительно.
